Загадки человеческого мозга поистине неисчерпаемы. Мы пытаемся описать таинственные процессы, происходящие в нашейголове,—с помощью химии, с помощью понятия «душа», с помощьючего-то сверхъестественного или, напротив, с помощью того, что легко понять. Но всё равно никто точно не может сказать, что же такое «разум».
Для человека в принципе естественно воспринимать наши способности к мышлению как нечто само собой разумеющееся. Ведь мы,как-никак, цари природы и всё такое. Так и должно быть, что же задумываться о том, почему именно это так? И это нормально — никому не хочется ломать голову над вопросом, ответа на который как такового нет.
Каждый человек на каком-то этапе жизни устанавливает для себя некие понятия, которые априори не требуют доказательства. И живёт согласно этим понятиям, если хотите, принципам мироощущения. Для кого-то это религия, для кого-то — отказ от неё.
В этом вопросе, как и во многих других, работает так называемая модель «субъективного объективизма», достаточно распространённая точка зрения: человек не может воспринимать происходящее вокруг него объективно. Вся информация, которую он воспринимаетв каждый миг своей жизни, проходит через его восприятие, осознаётся тем или иным способом. Но для любого отдельно взятого человека это его восприятие является единственно возможной картиной мира, которую он видит,и для него она объективна. Человек сам создаёт свою реальность, потому что интерпретировать внешнюю информацию он может, как ему хочется.
С одной стороны это даёт нам возможность сделать из своей жизни абсолютно что угодно. С другой — рамки тех самых понятий, к которыммы приходим сами или которые нам кто-то диктует в процессе нашего развития, заставляют нас ограничивать своё восприятие, подстраивать его под внешний мир. Получается замкнутый круг — вроде бы, внешний мир для нас является источником информации, которую мы вольны обрабатывать по-своему, а с другой — он же для нас является фактором, лимитирующим эту обработку.
Естественно, если бы ничто не контролировало свободу нашего мышления, никогда не была бы возможна некая упорядоченность. Ни государственного строя, ни социального поведения — ничего бы этого не былов человеческом сообществе, даже самого сообщества не было бы. Скорее всего, рано или поздно мы бы просто поубивали друг друга.
Интересно то, что изначально и не было никакой социальности. Если, конечно, признавать существование факта эволюции.
Допустим, что эволюция и является тем принципом мироощущения, от которогомы пляшем. Тогда тем, что нас изначально ограничивало, были природные инстинкты, в первую очередь, инстинкт сохранения вида, который есть у всех без исключения животных. Он диктовал нам, что делать, чтобы сохранить и передать своё генетическое наследие — ограничение, да ещё какое. Питекантроп не мог себе позволить не вступитьв схваткус нападающим хищником, потому что он, видите ли, пацифист. Потому что это поставило бы под угрозу существование его вида.
Кстати, инстинкт сохранения своей собственной жизни у многих животных (в том числе, современных человекообразных обезьян) часто оказывается слабее инстинкта защитить свой вид в перспективе.Если на семейство гамадрилов нападёт хищник, взрослые самцы вступят в схватку, хотя обычно это грозит им смертью. Но дать возможность убежать самкам с детёнышами, чтобы следующее поколение имело шансы на выживание, оказывается важнее самосохранения.
А поскольку у современного человека таких проблем нет, мы оказываемсяв той ситуации, когда рамки должны ставить сами. Это гораздо сложнее, чем однозначные инстинкты.
Благодаря своей способности к мышлениюмы сами придумываем себе ограничения, потому что нет такой внешней опасности, которую человечество не может преодолеть. Мы, грубо говоря, нагнули природу вместе с её законами. Конечно, есть ещё проблемы, которые мы не можем решить — катаклизмы, например. Но это уже совсем другой масштаб, нежели хищники, преследующие тебя на каждом шагу.
А все остальные угрозы мы получаем друг от друга. Забавно, правда? Нас так много, что любой другой вид, не обладающий продуктами высокоинтеллектуальной деятельности, уже давно занялся бы массовым каннибализмом. А мы, видимо, к этому всё ещё идём.
Но это всё лирика. Если говоритьо рамках, которые ставит себе современный человек, одно ясно точно — в жизни каждого из нас есть такой ограничитель, который мы не ставим под сомнение и которымво всём руководствуемся. Он у всех разный, но у всехон так или иначе есть.
Уровень развития, которым мы так гордимся, заставляет нас уходить от естественных инстинктов — или хотя бы прятать их. Но наши действительные интеллектуальные возможности гораздо выше. То, что имеем мы сейчас — всего лишь следующая ступенька после инстинктов. Мы ограничиваем себя, чтобы не спуститься обратно по эволюционной лестнице.
Значит, наше положение на вершине достаточно шатко, и подсознательномы это понимаем. Изо всех сил за него цепляемся, усиленно доказываем его всем остальным видам. Так себя ведут существа, неуверенные в своей правоте. Есть в этом некое противное лицемерие. А вот когда мы дойдёмдо такой степени развития, что рамки себе ставить не придётся просто потому, что в нихне будет нужды — тогда мы действительно окажемся на Олимпе.
Потому что великий вид — это не тот, который пытается изо всех сил там держаться, а тот, который признаёт, что он не единственный такой. Это гармония, а не борьба.
Возможно, мы дойдёмдо этого. Перейдём на ещё одну ступеньку вверх. А может, съедим друг друга раньше — кто знает.
Оставьте свой комментарий